дон всяких добровольцев она смотрела сквозь пальцы. Автор дождался, пока милиция в лице одного майора отвернулась и вместе со своим товарищем просочился. А там, в Белом доме, таких просочившихся уже было человек двести, расположившихся на полу вестибюля и выставивших наружу караулы.
Ночью нас по тревоге два раза поднимали, но тревоги были ложными. Однако часов в пять утра и в самом деле появился ОМОН, и стало ясно, что штурм вот-вот начнется. Поэтому мы в три шеренги выстроились против ОМОНа в твердой решимости лечь костьми, но ОМОН не пропустить.
Вас, дорогой читатель, никогда не благословляли православные попы на смерть? Не приходилось? А мне довелось. Два молоденьких попика ходили по рядам, крестили нас иконой и благословляли, выкрикивая «Смертию смерть поправ!». А на душе была такая тоска, которую я в жизни не испытывал. И я, атеист до мозга костей, этого не забуду никогда. Мы, человек сорок добровольцев, совершенно случайных людей, все безоружные, стояли против вооруженных молодцов- омоновцев и знали, что мы ляжем, но не уйдем. Остальные защитники стояли также в других местах. И так мы простояли против ОМОНа часов пять. ОМОН приходил, выстраивался против нас, потом уходил, а потом снова приходил. А часов в десять утра вдруг весь ОМОН снялся и уехал окончательно. И стало ясно, что штурм отменен. Тогда ушли и мы. А штурм состоялся только 4 октября, после того как накануне, 3 октября, блокада была прорвана большой толпой демонстрантов.
На 3 октября на Октябрьской (Калужской) площади был назначен митинг в поддержку депутатов Верховного Совета. Насколько я знаю, факт проведения митинга был согласован с властями. Но когда мы утром приехали на площадь, оказалось, что она оцеплена ОМОНом и на площадь пройти нельзя. В некоторой нерешительности мы протоптались с полчаса. Вдруг ОМОН расступился, и со всех сторон люди хлынули на площадь, а оттуда, ведомые какими-то незнакомыми людьми, вниз по Садовому кольцу и далее - к Белому дому, что никем раньше не планировалось. Никто не успел и опомниться, как оказалось, что все мчатся к Белому дому, по дороге прорывая шеренги ОМОНа, который как-то очень уж легко уступал дорогу.
Среди нас к Белому дому бежали какие-то странные люди, которых ни на каких митингах никто из нас не видел. Кто-то в руках держал милицейскую радиостанцию, на ходу с кем-то переговариваясь. Какой-то парень пытался запустить камнем в окно, но у него выбили этот камень из рук. Но всем было не до них, и только позже мы начали понимать, что вся эта акция была кем-то разработана, направлялась и контролировалась.
Вблизи Белого дома нас обстреляли, но стрельба шла поверху, никто не пострадал, а меня больше всего беспокоил вопрос, как бы
235
мне не выронить знамя, которое я нес всю дорогу и которое кто-то даже пытался отобрать.
А дальше оказалось, что слева демонстранты прорвали кордон, мы уже около Белого дома, блокада прорвана, ОМОН оттеснен, и мы победили.
Было недолгое ликование, а затем штурм мэрии — высокого здания, расположенного рядом. В мэрии грузовиком выбили стеклянные двери, демонстранты ворвались, загнали омоновцев на лестницу, но никого не тронули. А на улице спешно формировалась группа для захвата Останкинского телецентра.
Как-то так получилось, что красных знамен у демонстрантов не оказалось, а у меня в руках было прекрасное шелковое знамя. Организатор колонны, увидев знамя, велел крепить его к головной машине. Я сказал, что я знамени никому не отдам и оно поедет только вместе со мной. «Тогда садись в машину!», - приказал организатор. Знамя прикрепили к машине, я оказался в головной машине вместе с двумя автоматчиками, и вся колонна ринулась к Останкино.
Многие москвичи, видевшие нашу колонну, всячески выражали свою радость.
Был момент, когда мы оказались рядом с колонной БТР, двигавшейся в том же направлении. Сидящие на них солдаты смотрели на нас хмуро. Но когда мы прибыли к телецентру, там никаких БТР не оказалось, зато было человек пятьдесят омоновцев, которых тут же оттеснили в сторону и поставили около них охрану, чтобы кто-нибудь случайно их не обидел.
А делегация из пяти человек пошла захватывать телецентр.
- А пропуска у вас есть? - спросил на входе милиционер.
- Пропусков у нас нет... - растерянно ответили завоеватели.
— Тогда я вас не пропущу! — сказал милиционер.
И не пропустил. Попутно выяснилось, что вся колонна явилась не к тому дому. Надо было захватывать студию, которая располагалась напротив. Но вместо этого организаторы штурма стали организовывать митинг около того дома, куда их не пустил милиционер.
— Мы находимся на свободной советской террито-рии! — доложил прибывшим для штурма один из руководителей. — И теперь мы отсюда не уйдем!
Я оглядел прибывшее воинство. Кроме двух автоматчиков, с которыми я ехал вместе, больше не было видно никого. Потом оказалось, что всего было пять автоматчиков, а в том здании, которое надо было штурмовать, находилось человек четыреста вооруженных омоновцев. Вскоре прибыла пешим ходом остальная часть атакующих, тоже с голыми руками. Организации уже не было никакой. Все разбрелись по «освобожденной территории», не зная, что делать.
236
