— 8 —
к некоторому пределу в расширении, как есть предел для сгу- щения — в сжижении и критическом состоянии 4). Но в наблюдении очень малых давлений встретились непреоборимые трудности, тем большия, что для определения очень малых давлений оказалось невоз- можным заменить ртуть более легкими жидкостями (напр. серной ки- слотой или нефтяными маслами), потому что оне оказались способ- ными выделять из себя в манометрическую пустоту ничтожно малые, однако ясно видимые количества каких-то газов, хотя были предварительно неделями выдержаны при 100° в пустоте, доставляе- мой лучшими насосами. Таким образом практически оказалось не- возможным сколько-либо точно измерять давления, меньшия, чем в десятые доли миллиметра высоты ртутного столба, а это — когда дело идет о разрежениях, подобных тем, какия надо предпола- гать даже на высоте 50 километров над уровнем наших морей— черезчур большия величины. Поэтому представление об эфире, как сильно-разреженном газе атмосферы, не может доныне подлежать опытному исследованию и измерению, которые одни способны наводить (индуцировать) мысль на правильные пути и приводить затем к следствиям, опять подлежащим опытной и измерительной поверке.
Но и помимо этого, представление о мировом эфире, как пре- дельном разрежении паров и газов, не выдерживает даже пер- вых приступов вдумчивости—в силу того, что эфир нельзя пред- ставить иначе, как веществом, все и всюду проникающим; парам же и газам это не свойственно. Они сгущаемы при увеличении дав- лений, и их нельзя представить содержащимися во всех веществах, хотя они и широко распространены во всех телах природы, даже в аэролитах. Притомъ—и это, всего важнее — они, по своей хими- ческой природе и по своим отношениям к другим веществам, безконечно разнообразны; эфир же однообразен всюду, насколько то нам известно. Будучи разнородны по своим химическим свой- ствам, известные нам пары и газы должны были бы химически раз- нообразно воздействовать на тела, которые они проникают, если бы эфир был их совокупностью.
Прежде чем идти далее, считаю неизбежно необходимым ого- вориться в отношении здесь и далее. вводимых мной химических
А) Уже с 70-х годов у меня назойливо засел вопрос: да что же такое эфир в химическом смысле? Он тесно связан с периодической системой элементов, ею и возбудился во мне, но только ныне я решаюсь говорить об этом. Сперва и я полагал, что эфир есть сумма разреженнейших газов в предельном состоянии. Опыты велись мной при малых давлениях — для полу- чения намеков на ответ. Но я молчал, потому что не удовлетворялся тем, что представлялось при первых опытах. Теперешний мой ответ иной, он тоже не вполне удовлетворяет меня. И я бы охотно еще помолчал, но у меня уже нет впереди годов для размышлений и нет возможностей для продолжения опытных попыток, а потому решаюсь изложить предмет в его незрелом виде, полагая, что замалчивать — тоже неладно.
— 9 —
соображений. Избежать их при обсуждении мирового эфира было трудно, но во времена Галилея и Ньютона еще возможно. Ныне же это было бы противно самым основным началам дисциплины есте- ственной философии, потому что со времен Лавуазье, Дальтона и Авогадро-Жерара химия получила все высшия права гражданства в обществе наук о природе и, поставив массу (вес) вещества во главе всех своих обобщений, пошла за Галилеем и Ньютоном. Мало того, чрез химию, только при ея приемах, действительно вкорени- лось во всем естествознании стремление искать решения всяких задач, касающихся конечных, измеримых тел и явлений, в постижении взаимодействия безпредельно малых их отдельностей, называемых атомами, но в сущности (по реальному представлению) мыслимых, как химически неделимые индивидуумы, ничего общого не имеющих с механически-неделимыми атомами древних метафизиков. Дока- зательства этому последнему многочисленны, но достаточно упомянуть о том, что современные атомы не раз объясняли вихревыми коль- дами (vortex), что и поныне живо стремление понять сложение хими- ческих атомов или друг из друга, или из „первичной материи“ и что как-раз в последнее время, особенно по поводу радио-актив- ных веществ, стали признавать деление химических атомов на более мелкие „электроны“, а все это логически не было бы возможно, если бы „атомы“ признавались механически неделимыми. Химическое миросозерцание можно выразить образно, уподобляя атомы химиков небесным телам: звездам, солнду, планетам, спутникам, коме- там и т. п. Как из этих отдельностей (индивидуумов) слагаются системы, подобные солнечной или системам двойных звезд, или некоторым созвездиям (туманностям) и т. п., так представляется сложение из атомов целых частиц, а из частиц тел и ве- ществ. Это. для современной химии не простая игра слов или не одно уподобление, а сама реальность, руководящая всеми исследова- ниями, всякими анализами и синтезами химии. У нея свой микрокосм в невидимых областях, и, будучи архиреальной наукой, она все время оперирует с невидимыми своими отдельностями, вовсе не ду- мая считать их механически неделимыми. Атомы и частицы (молекулы), о которых неизбежно говорится во всех частях современной ме- ханики и физики, не могут быть чем-либо иным, как атомами и частицами, определяемыми химией, потому что того требует единство познания. Поэтому и метафизика нашего времени, если желает помо- гать познанию, должна понимать атомы так же, как их понимать могут естествоиспытатели, а не на манер древних метафизиков китайско-греческого образца. Если Ньютоново всемирное тяготение реально раскрыло силы, всегда действующия даже на безпредельно больших расстояниях, то познание химии, внушенное Лавуазье, Даль- тоном и Авогадро-Жераром, раскрыло силы, всегда действующия на неизмеримо малых расстояниях, и показало как громадность