— 17 —
дуют друг за другом. Поэтому оправдание предсказанного есть не что иное, как способ утверждения законности, и, следовательно, теперь можно смело полагаться на то, что в 1869—1871 гг. было только вероятным, и уверенно признавать, что химические элементы и их соединения находятся в периодической зависимости от атом- ных весов элементов. Эксполировать, т.-е. находить точки вне пределов известного, нельзя было на основании еще неупроченной законности. Но когда она утвердилась, можно на это решиться, и то, что дальше будет сказано об эфире, как элементе, гораздо более легком, чем водород, составляет такое эксполирование. Реши- мость моя, при той осторожности, какая должна быть свойственна всякому деятелю науки, определяется двумя соображениями. Во-пер- вых, я думаю, что откладывать — по старости летъ—мне уже нельзя. А, во-вторых, за последнее время стали много и часто говорить о раздроблении атомов на более мелкие электроны, а мне кажется, что такое дробление должно считать не столько метафизическим, сколько метахимическим представлением, вытекающим из отсутствия каких- либо определенных соображений, касающихся химизма эфира, и мне захотелось на место каких-то смутных идей поставить более ре- альное представление о химической природе эфира, так как, пока что-нибудь не покажет либо превращения обычного вещества в эфир и обратно, либо превращения одного элемента в другой, всякое пред- ставление о дроблении атомов должно считать, по моему мнению, про- тиворечащим современной научной дисциплине, а те явления, в ко- торых признается дробление атомов, могут быть понимаемы, как выделение атомов эфира, всюду проникающого и признаваемого всеми. Словом, мне кажется, хотя рискованным, но своевременным гово- рить о химической природе эфира, тем более, что, сколько мне из- вестно, об этом предмете еще никто не говорил более или менее определенно. Когда я прилагал периодический закон к аналогам бора, алюминия и кремния, я был на 33 года моложе, во мне жила полная уверенность, что рано или поздно предвидимое должно непре- менно оправдаться, потому что мне все там было ясно видно. Оправ- дание пришло скорее, чем я мог надеяться. Теперь же у меня нет ни прежней ясности, ни бывшей уверенности. Тогда я не рисковал, теперь рискую. На это надобна решимость. Она пришла, когда я ви- дел радиоактивные явления, как объяснено в конце статьи, и когда я сознал, что откладывать мне уже невозможно и что, быть-может, мои несовершенные мысли наведут кого-нибудь на путь более вер- ный, чем тот возможный, какой представляется моему слабею- щему зрению.
Первоначально я выскажусь о положении гелия, аргона и их аналогов в периодической системе элементов, потом о представ- ляемом мной месте эфира в той же системе, а закончу несколь- кими беглыми замечаниями по поводу ожидаемых свойств эфира,
2
— 18 —
основанных на понятии о нем, выводимом из его положения в этой системе.
Когда в 1895 г. дошли до меня первые сведения об аргоне и его безпримерной химической инертности (он ни с чем, ни при каких условиях не реагирует), мне казалось законным сомне- ваться в элементарной простоте этого газа, и я предполагал, что аргон можно считать полимером азота N3, как озон О3 есть по- лимер кислорода О2, но с тем различием, что озон происходит, как известно, из кислорода с присоединениемъ—как говорится— тепла, т.-е. выделяет на данный свой вес более тепла, вступая в реакции, одинаковые с кислородом, чем кислород при том же весе, а аргон можно было представить, как азот, потерявший тепло, т.-е. еще менее энергичный, чем обычный азот. Этот по- следний всегда служил в химии образцом химической инертности, т.-е. простым телом, очень трудно вступающим в реакции, и если бы представить, что его атомы, уплотняясь при полимеризации из № в N3, теряют теплоту, можно было ждать вещества еще в высшей мере инертного, т.-е. еще более сопротивляющогося воздействию дру- гих веществ. Так, кремнезем, происходящий с отделением тепла из кремния и кислорода, менее последних способен к химиче- ским реакциям. Подобное же представление о природе аргона и о связи его с азотом высказано было затем известнейшим уче- ным Бертело. Теперь, уже давно, я отказался от такого мнения о природе аргона и соглашаюсь с тем, что это есть самостоятельное элементарное вещество, как это с самого начала утверждал Рам- зай. Поводов к такой перемене было очень много. Главнейшими служили: 1) несомненная уверенность в том, что плотность аргона гораздо менее 21, а именно, вероятно, лишь немногим более 19, если плотность водорода принять за 1, а для N3 надо ждать плотности около 21, так как вес частицы N3 = 3.14 = 42, а плотность близка к половине веса частицы; 2) гелий, открытый тем же Рамзаем в 1895 г., представляет плотность, по водороду, около 2-х и обладает такой же полной химической инертностью, как и аргон, а для него нельзя уже было реально мыслить о сложности частицы и ею об- яснять инертность; 3) такую же инертность Рамзай и Траверс нашли для открытых ими неона, криптона и ксенона, и что пригодно было для аргона—было неприменимо к ним; 4) самостоятельные особен- ности спектра каждого из указанных пяти газов, при полной их неизменности от ряда электрических искр, убеждали, что это це- лая семья элементарных газов, глубоко отличающихся от всех, до тех пор известных, своею полной химической инертностью, и 5) постепенность и определенность физических свойств в зави- симости от плотности и от веса атома 9) дополняюгь, блогодаря
9) Зависимость между атомным весом и плотностью газов определяется, как известно, законом Авогадро-Жерара при помощи веса частицы, а так